Как-то так вышло, что Амина успела изучить коллегу довольно хорошо за время их недолгого сотрудничества, и степени его бешенства, а также их внешние проявления, знала неплохо.
Сжимает губы – уровень номер один преодолен – Дамир начинает закипать.
Хрустит пальцами – уровень два позади – Дамирчик на пороге бешенства.
Движутся желваки – уровень три – до победы совсем немного.
Дергается щека – четвертый, предпоследний уровень, еще чуть-чуть и самое время бежать.
Уровень пятый – это тихое «Амине» на выдохе и шаг в ее сторону. Но это другая история.
Сегодня же важно то, что бедняга скакнул сразу с нулевого на четвертый. Совсем себя не жалеет мужик, потенциальная жертва раннего инсульта…
– Какие? – двое агентов, сидевших напротив, устремили внимательные и куда более дружелюбные взгляды на главную бабочку. У них, наверное, сложилось впечатление, что она играет в их команде, и Дамир сейчас вместо поддержки получит еще одного оппонента, вот только как бы сильно ей ни хотелось вновь довести до белого каления начальника за то, что влез куда не следует, играла она за одну команду и предавать ее не собиралась, каким бы мудилой не оказался этот, прошлый или следующий управляющий.
– Я знаю, что на ту пятницу вас хотел переманить Глобус, – на то, как сидевшие напротив переглянулись, а Дамир бросил быстрый взгляд на нее, Амина внимания не обратила. – Знаю, что их предложения обычно не хуже наших. Знаю, что это конкретное было немного хуже. Знаю, что окончательный отказ Глобусом получен еще не был. Знаю, что сроки по организации той пятницы у них еще не горят и замены пока нет. Знаю, что если примите наши условия – получите два вечерних концерта, а если будете настаивать – дай-то боже один, а может и того не получите, потому что я знаю еще и возможную достойную замену вам в пятничном Глобусе, которая у нас выступит тоже в четверг, но следующий… после вас.
Закончив монолог, Амина легонько склонила голову, даря агентам свою обворожительную улыбку. В том, что улыбка на пятерку – она не сомневалась ни секунды.
А еще ни секунды не сомневалась в том, что в голове всех троих находившихся в комнате мужчин пронеслась мысль «вот же сука…». Причем вполне возможно, что думалось это с восторгом. Мужики это умеют – уважить крепким ругательством того, кому проиграли. Причем если проиграли бабе – то непременно суке, ну или стерве.
– Откуда? – лаконичный вопрос задал один из агентов.
– Откуда знаю? – Амина же продолжила все тем же доброжелательным, легким тоном, будто только что, считай, не пыталась шантажом заставить контрагентов принять их условия. – Я хорошо исполняю свою работу.
А ответ адресовался скорей Дамирке, чтоб не сомневался – она может сбить любую цену, договориться до чего угодно. И для этого он ей не нужен. Попросил бы по-человечески попытаться все переиграть – она сделала бы это меньшей кровью – без наживания врагов. Но он решил иначе – решил сначала наорать за то, что в очередной раз сделала все так, как считала нужным, предварительно не согласовав, а потом устроить эту встречу. Собираясь, видимо, продемонстрировать ей показательное выступление о том, как настоящие бизнесмены делают дела.
По правде… Амина не сомневалась – не встрянь она сейчас, Дамир и сам бы их дожал. Но дело в том, что в его показательных выступлениях она не нуждалась. Она нуждалась в признании ценности исполняемой ею работы. Работы, которую Дамир сознательно день ото дня втаптывал в грязь.
– Хорошо… – ответил один из агентов явно с тяжелым сердцем. Видимо, до последнего верил в успех. – Договариваемся на четверг, но…
– Нет, – и вновь Дамир пресек попытку на корню. Но тут встревать Амина уже не видела смысла. Оставшееся время за столом она вела себя тише воды, ниже травы. Чинно сидела рядом с начальством, создавала видимость активного слушателя, кивала, катала в пальцах ручку, махала под столом ногой. Махала так, чтоб то и дело задевать штанину Мира. Махала самоотверженно и счастливо. Как собачка хвостом. Явно хотела домахаться до пятого уровня. Но на людях Дамир ни разу не срывался.
Если в коридоре – то в безлюдном, если в кабинете – то за закрытой дверью, хоть крики их и слышны обычно по всему зданию. Если по телефону – то точно не в компании с другими людьми. Никогда Амина не слышала на фоне его криков посторонних звуков.
Вот и сейчас до того момента, как за агентами закрылась дверь переговорной, Дамир держался молодцом.
Но как только это случилось…
– Амине, солнце мое… – Дамир резко развернулся, начал по шагу вновь приближаться к столу, за которым все так же сидела Амина, весело помахивая ножкой, а заодно и расплываясь в довольной улыбке.
– Да, Дамирсабирыч…
– Что это было? – Дамир приблизился к столу, уперся в него руками, сверля взглядом довольнейшую Амину.
– Это были переговоры. Как вы и хотели, у нас получилось малой кровью сэкономить и сохранить для себя артиста. Мы молодцы, Дамирсабирыч, – Амина подмигнула начальнику, расплылась в еще более широкой улыбке, ну а ножка все продолжала рьяно помахивать под столом.
– А сказано тебе что было? Сидеть. Молча. – дважды впечатал кулак в стол, не то, чтобы ударил – но будто весу словам придал.
Но подействовало это на Амину неожиданно отрезвляюще. Играться перехотелось.
– А давай начистоту, Дамир, – и обратилась она к нему впервые по имени и на ты. Раньше выкала, но максимально издевательски – каждый раз, будто иронизируя относительно его напыщенности. – Дай. Мне. Спокойно. Работать.
– Конкретизируй… – как ни странно, тут же отказывать или взрываться мужчина не стал.
– А сам не понимаешь?
– Жду пояснений.
Идти на поводу и жаловаться ему же на него же не очень-то и хотелось, но раз уж выпал такой шанс – нужно было пользоваться.
– Ты считаешь меня дурой, – лицо Дамира не изменилось – он просто стоял напротив, упираясь в стол и пристально глядя в черные глаза девушки. – Не понимаешь, почему Глеб дал мне хоть какие-то преференции по сравнению с другими танцовщицами. По-твоему, пляши я на подиуме ночами, а днями не мусоль тебе глаза – было бы куда лучше. Может, тебя еще и какие-то мои личные качества раздражают, может, на бывшую похожа, которая бросила… Или на несостоявшуюся – которая не дала. Я уж не знаю. Но я ж баба, мы ж лучше в эмпатии, чем вы – черствые мужланы. То, что при моем появлении, и даже, скорей всего, при одной мысли обо мне, тебя коробит – я вижу. И лучший выход из этой ситуации, по-твоему, – меня уволить, но лучше, чтоб я сама ушла. Сдалась и ушла. Но знай, Мир, – и так Амина обратилась тоже впервые. Спокойно, без издевки в голосе, серьезно. Мужчине даже показалось, что от такого обращения по телу будто током прошибло. Захотелось, чтоб повторила. – Я из Бабочки не уйду. Воспринимай это как данность. Ты можешь устраивать любые козни, можешь кричать столько, сколько хочешь, но если владелец меня отсюда не вышвырнет, погоняя шваброй, я буду продолжать проводить в этом захудалом темном здании по шестнадцать часов в день.
